Почему украинцы до сих пор остаются жить на территориях, контролируемых Россией? Причины разные: кому-то не хватает средств, кто-то остается охранять имущество, кто-то ухаживает за пожилыми или больными родственниками.
Не все семьи решаются на выезд – это рискованный шаг, особенно с точки зрения безопасности. Он требует осторожности и длительной подготовки. Но часть семей все же решают рискнуть. Сколько таких? На данный момент неизвестно из-за сложности сбора данных на территориях, контролируемых Россией. Но известно, что там до сих пор находятся миллионы украинцев.
Свобода имеет свою цену для каждой семьи. LIGA.net рассказывает истории трех украинских семей, подопечных благотворительного фонда “Голоса детей”, которые согласились рассказать о своем опыте анонимно.
Собрать деньги и придумать легенду
Она родилась и выросла на востоке Украины. 2022 год, оккупация родного города. Выезд в Россию. Ее семья поверила в российскую пропаганду и отправилась строить новую, якобы лучшую жизнь, которой хотела и для дочери. Однако у девушки были другие планы. И за год до совершеннолетия она начала строить план побега и возвращения домой, в Украину.
“Когда я решила ехать в Украину, понимала, что мне прежде всего нужны деньги. Поэтому начала искать работу и откладывать. У меня не было конкретной суммы и расчетов, чем больше – тем лучше. Так и решила накопить 100 тысяч рублей (около 30 тысяч гривен). Сначала устроилась в ресторан премиум-класса. Летом, в каникулы, приехала в курортный городок на море. Там было много туристов. Поэтому и денег было достаточно. Хорошие чаевые оставляли”.
Девушка работала без выходных, с восьми утра до одиннадцати вечера. Всем, кто расспрашивал, зачем ей это, отвечала, что копит деньги на айфон.
Кроме того, она работала бариста. Там зарплата была меньше, но все равно удавалось откладывать деньги. Об этом опыте она говорит с меньшим энтузиазмом, работа была сложной.
Несмотря ни на что, девушка уверена: не стоит бояться и нужно пробовать свои силы. И советует: если нет особых навыков, начать с сферы обслуживания: официантом, бариста, помощником повара. Всему можно быстро научиться.
Важно иметь план. Тогда, какой бы ни была работа, она становится легче. Потому что ты знаешь, для чего это делаешь. Когда получаешь эти деньги, видишь их в руках, то понимаешь, что цель становится ближе.
Все, что зарабатывала, меняла в евро, поскольку у нее была продуманная легенда для выезда, которую она планировала озвучить на КПП: едет в Европу учиться. И ей нужны средства для проживания там.
“Этот финансовый запас все еще есть. Потому что, к моему большому удивлению, когда я приехала в Украину, мне начали помогать: фонды, волонтеры, разные добрые люди. Меня тепло встретили. Поэтому из своих накоплений я потратила деньги только на большой чемодан, который взяла с собой, и на перевозчика. Последний обошелся примерно в 300 евро. Все деньги, которые я откладывала, планировала потратить на аренду жилья на первое время, пока не поступлю в университет и не перееду в общежитие. А другую часть – на обучение, если не поступлю на бюджет”.
При пересечении “серой зоны” есть возможность получить денежную помощь от ООН в размере 10 800 гривен. Предполагается, что на эти деньги можно прожить некоторое время, пока адаптируешься на новом месте. Девушка об этом не знала, узнала уже на месте. Говорит, что этих средств нужно ждать месяц-два.
Волонтерку, которая помогала девушке выехать из России и пересечь “серую зону”, зовут Мария. На протяжении всего пути она была рядом с девушкой, хотя и дистанционно: интересовалась ее состоянием, советовала, как спланировать логистику, делилась необходимыми контактами.
“Я ей очень благодарна. До сих пор не понимаю, как человек просто так решил помочь кому-то совершенно незнакомому. У меня тогда был выбор из трех путей: через серую зону и КПП в Колотиловке (Белгородская область. – LIGA.net), через Беларусь и через Европу. Колотиловка была самой опасной, потому что в то время происходили события в Курской области. Европа – самый дорогой и самый длинный путь. А Беларусь… Там свои нюансы”.
В конце концов девушка остановилась на Колотиловке. Хотя ее семья была категорически против этого плана и пыталась отговорить ее.
“Мама говорила, что меня там убьют, что там стреляют в спину, что я там и останусь. Через некоторое время, когда мама поняла, что я не шучу и действительно собираюсь в Украину, она нашла мне перевозчика, которому доверяла и которого хорошо знала. Но все же надеялась, что ничего не получится и я вернусь “в Россию-матушку”. А бабушка, божий одуванчик, которая никогда не скажет ни слова обидного, как-то сказала: “Что тебе там делать на Украине? Там же все твои женихи уже мертвые”.
Девушка никого не слушала и продолжала идти к своей цели. Помимо финансовой подушки, она готовилась к прохождению КПП и допросу ФСБ.
“Надо подумать о технике. Если позволяет бюджет, лучше купить ещё один телефон. И важно начать “жить в нём жизнь” за год до выезда. Заполните его фотографиями, перепиской, скриншотами, смотрите фильмы, порно, отправляйте открытки с георгиевской ленточкой в Вайбере. Важно, чтобы там не было следов украинских новостей и общения с кем-то из ВСУ. Потому что говорят, что сотрудники ФСБ читают даже удаленную переписку. Если нужно сохранить номера телефонов кого-то из Украины, выучите их наизусть или напишите на листочке и зашейте себе в подкладку куртки”.
Во время досмотра важно сохранять спокойствие. Нужно быть готовым к тому, что будут оказывать эмоциональное давление, давить и манипулировать. Нужно импровизировать. Нельзя говорить, что едете в Украину. Для молодежи наиболее распространенный ответ: “Я еду в Европу учиться”. Но эта легенда должна быть подкреплена деталями. Необходимо знать страну, университет, программу, иметь запросы в истории поиска, переписку с кем-то, к кому едете. И тогда высоки шансы пройти границу без препятствий.
“У меня есть знакомые, которые остаются в оккупации. Я много об этом думаю. Кто-то остается из-за родителей, дома. Человек имеет право решать, какой хочет видеть свою жизнь. Я всегда говорила, что да, дом, да, родители. Но рано или поздно родителей не станет. Ты родишь детей, создашь новую семью. И ты своими руками заставишь этого ребенка жить в этом дерьме”.
Сейчас девушка живет в Киеве, учится в университете, состоит в отношениях и увлекается творчеством. С семьей общается по видеосвязи, хотя эти разговоры часто заканчиваются ссорами. На просьбы девушки встретиться на нейтральной территории, хотя бы в Грузии, родственники категорически отказываются. Говорят: приезжай к нам, в Россию.
“Дом для меня – это украинство, это культура, это обслуживание на украинском языке, это новости на украинском языке, телевизор с украинскими программами, тот же “Холостяк” или “Супермама”. А еще – сплоченность людей вокруг. И даже парни, которые болтают на суржике. Это тоже проявление украинства. Это вдохновляет меня здесь”.
В заключение девушка добавляет, что настоящая цена, которую она заплатила, – это вовсе не деньги: “Моя цена за отъезд оттуда, цена свободы – это семья. Сейчас в Киеве мои единственные близкие люди – мой парень, который служит, и волонтерка. Но я ни о чем не жалею”.
Выехать, чтобы не учиться в России
Маме 46 лет, дочери – 18. Они выехали из оккупации 5 июля 2024 года всей семьей: мама и трое детей. Отец остался там, русские запретили ему покидать город. 8 июля семья добралась до Киева, где живет до сих пор. В тот день столица встретила столбами дыма: прямое попадание в детскую больницу “Охматдет”. Женщина провела взглядом по серым облакам и пожала плечами с мыслью: “Выехали, называется. Но ведь люди здесь живут. Значит и мы сможем”.
Свою жизнь до вторжения мама описывает коротко: “Мы жили так, что и не нужно было ездить на курорт”. У семьи был дом с видом на море. Рядом – сад с цветами и деревьями. Дома на полках – богатейшая библиотека. О ней обе говорят с особой болью: все осталось там. Когда уезжали, взяли минимум вещей.
В этой семье трое детей: до начала оккупации старшая училась во Львове, средняя ходила в школу и занималась в танцевальном коллективе, с которым часто ездила на выступления и соревнования. В частности, в Мариуполь. Младший посещал детский сад и готовился к школе. У родителей была работа, которую они оба любили – журналистика.
В первые дни полномасштабного вторжения, 24 и 25 февраля, редакция еще выходила на работу, даже успели сделать полноценный выпуск новостей – как оказалось, последний. 25 февраля пришлось в спешке покинуть рабочие места, потому что стало известно, что вражеская техника уже стоит на ближайшей дорожной развязке около города. Стало ясно, что жизнь семьи коренным образом изменится.
В оккупации журналистская работа женщины трансформировалась в соответствии с требованиями времени. Первые дни вместе со старшей дочерью работала на линии колл-центра из дома: принимала звонки и составляла списки людей, которые нуждались в экстренных лекарствах. А позже присоединилась к гуманитарному штабу в Центре детского творчества, где стала волонтером и проводила там большую часть времени.
В наш гуманитарный центр начали приезжать люди из Волновахи, Мариуполя, все, кто смог выбраться с восточного направления. Однажды подошла молодая, ухоженная женщина. Она была в спортивном костюме, молчаливая. Сказала, что во время эвакуации потеряла ребенка. Уверяла, что все уже в порядке и что медики ее осмотрели. Она попросила средства женской гигиены, которых в городе тогда уже не хватало. Я пошла на склад и собрала как можно больше самого необходимого. И с тех пор ношу с собой один тампон в память об этом.
В это время отец со старшей дочерью ходили на митинги в поддержку Украины, где на главной площади города разворачивали украинский флаг. Средняя дочь дома развлекала младшего брата, стараясь сохранить его детство.
Ещё с начала оккупации семья задумалась о выезде из города и начала подготовку. Но обстоятельства одно за другим откладывали долгожданную свободу. Сначала заболел отец: он активно развозил лекарства по городу на велосипеде, здоровье резко ухудшилось, его забрала скорая помощь. Лечение было длительным.
В это время семья уже записалась в очередь на выезд из города через волонтеров. Женщина собирала документы и готовила все необходимое, заверяя их у нотариуса. В ожидании улучшения здоровья отца, ей пришлось несколько раз пропустить эту возможность.
Прошло несколько месяцев. За это время семья подверглась обыскам и допросам со стороны сотрудников ФСБ. В результате этого визита муж был задержали и продержали месяц. Этот период был очень сложным для семьи: “Мы понимали, что шансы 50/50. И мы можем его больше никогда не увидеть. Несколько дней мы обходили места, где, как мы знали, содержали людей. На пятый день мы нашли его в списках. И вздохнули с облегчением: он жив. Тогда нам сообщили, что можно передавать некоторые вещи: мы стояли в очередях, чтобы передать ему одеяло, спортивную одежду и лекарства, которые он принимал. Но муж потом рассказывал, что ни одной таблетки так и не получил”.
Вскоре мужа отпустили. С условием, что он не покинет город. Так семья поняла, что уезжать будут только мать и дети. Пока мужа не было дома, женщина продолжала собирать деньги. Работала в саду, ухаживая за деревьями, убирала дома, помогала пожилой женщине, пережившей инсульт. А позже устроилась продавцом в магазин женской одежды.
Отложенные средства обменивали у “посредников”, которые работали нелегально: “Все строилось на доверии. Нужно было рисковать. Эти “посредники” тоже рискуют. Их часто находят повешенными или избитыми во дворах. Оккупантам неинтересно официально арестовывать их, у них свои методы “разбираться”: выслеживают, отбирают все, что было при себе, покушаются и на имущество”.
Время шло, наступала осень. Деньги на выезд собирались медленно, а выезд из Запорожской области через Васильевку уже не работал. Женщина, пересиливая себя, вынуждена была записать младшего сына и среднюю дочь в российскую школу. Ведь после визита ФСБ семья уже была в “поле зрения” оккупантов, среди соседей оказалось немало коллаборантов. Стоило обезопасить себя.
Девушка вспоминает, что во время учебы в русской школе ей неоднократно намекали, что пора выбрать вуз в России. Она отмахивалась, говоря, что поступит в Европу: “Я училась в 11 классе в украинской школе, готовилась к НМТ, уделяла этому большую часть времени. А в первой половине дня ходила в русскую школу. Плохо питалась, сильно похудела, постоянно испытывала стресс и чувствовала себя истощенной”.
Решили ехать, как только средняя дочь закончит школу. Денег уже было достаточно: по десять тысяч гривен на человека, шесть тысяч на заверение и перевод документов у нотариуса, плюс небольшой финансовый запас на первое время. Однако и на этот раз не сложилось: у старшей дочери воспалился аппендицит, нужно было срочно делать операцию. И снова ждать завершения реабилитации. На этот раз — еще месяц.
Семья выехала из города, договорившись с перевозчиком через Telegram. Они выезжали через Мариуполь, миновав разрушенные здания. Оттуда через Белгородскую область до Сумской, до КПП в Колотиловке. Ожидание, прохождение границы и, наконец, серая зона. Девушка вспоминает: “Мы стояли в очереди. Время тянулось очень медленно. Но вдруг я заметила за серой зоной надпись: “Ukraine”. И все. Так тепло стало. А в голове только одна мысль: побыстрее бы, побыстрее бы!”
Сейчас семья живет в столице и привыкает к ритму города. Говорят, что самым необычным является видеть людей в форме и при этом не испытывать тревоги. Потому что там, откуда они приехали, военный на улице города нес только угрозу. А в Киеве, наоборот – безопасность.
Как они сейчас относятся к своему дому? Для девушки город, из которого она уехала, сейчас чужой. Она говорит, что пока там находятся оккупанты, сложно называть дом домом: “Дом – там, где близкие люди. Там, где я счастлива”. Мама смотрит на дочь с улыбкой.
Сама она ответит на этот вопрос поздно вечером, в сообщении: “Есть одна вещь, которую я не озвучиваю детям: вероятность того, что мы можем никогда не вернуться домой. Пока я не выбивала бы у них почву из-под ног, лишая надежд, но такая вероятность есть. Хорошо, что у них есть занятия, дела и мечты, но все, от морских пейзажей за окнами до нашей библиотеки, семейных архивов, картин художников и милых памятных вещей от друзей, останется в прошлом. Отца они тоже могут больше никогда не увидеть”.
После подрыва Каховской ГЭС
Эта семья оказалась в оккупации сразу с начала полномасштабного вторжения. Они не планировали уезжать. У них было большое хозяйство: 15 голов скота, полсотни птиц, несколько автомобилей и тракторов. Оставить все это означало бы для них потерю всего, что они накопили за несколько десятков лет. Но 6 июня 2023 года россияне взорвали Каховскую ГЭС. Всем членам большой семьи пришлось оставить все, что у них было, затопленным водой, и отправиться в неизвестность.
Ей 46 лет. Родилась и практически всю жизнь прожила на юге Украины. Любит село, хозяйство, землю. Имеет мужа и четверых детей: трех сыновей и дочь. Младший сын имеет инвалидность с рождения, поэтому женщина с мужем уже более десяти лет ухаживают за ним. В семье есть бабушка с инвалидностью. Старшие сыновья уже завели свои семьи, есть внуки.
“В оккупации мы прожили год и четыре месяца. Мы не могли все бросить. Не могли. Было страшно. Русские приходили к нам часто. Однажды пришли с обыском, перевернули все шкафы, залезли во все ящики, даже в холодильник”.
В тот момент моей средней дочери было 13 лет. У неё как раз проходил онлайн-урок в украинской школе. Мужчина в балаклаве заметил это и выхватил у неё телефон. И говорит: “Слава Украине!”. Дети знали, что девушка находится в оккупации, поэтому обрадовались, услышав эти слова. Подумали, что это сигнал о том, что город уже освобожден. Радостно воскликнули: “Героям слава!”. На что оккупант ответил грубой бранью. Телефон у девочки забрали и не вернули.
Отец в этой семье по профессии электрик. В деревне его знали как хорошего мастера. Об этом вскоре узнали оккупанты. Поскольку ВСУ активно обстреливали вражеские позиции из Херсона, линии электропередач часто страдали.
“Когда они об этом узнали, стали приезжать каждый день, в основном посреди ночи. Только и слышно было крики под окнами: “Где ваш муж?”. Он им и провода делал, и счётчики чинил. А потом как-то забрали его “вещи перевезти”. Он когда взглянул, что они там грузят – боеприпасы”.
Так продолжалось до тех пор, пока утром 6 июля старший сын, работающий в Службе по чрезвычайным ситуациям в Херсоне, не написал: “Каховскую ГЭС подорвали, выезжайте немедленно”. “Мы не поверили. До обеда в селе было сухо, ничего не предвещало беды. Вода пришла под вечер. Буквально за 20 минут. Муж перегнал на Голу Пристань весь наш скот, выгнал туда трактор и машину. В десять вечера воды уже было по шею”.
Семья провела двое суток на песчаном валу вместе с другими 500 людьми и бесчисленным количеством скота и домашних животных. Женщина жалеет, что далеко не все хозяйство успели вытащить на песчаный вал: свиньи, куры и другой скот утонули. Через два дня из Херсона пришла весть, что готовятся лодки для эвакуации. Так в лодку попали бабушка, младший сын с инвалидностью и мама: “Это могло стоить мне жизни. Потому что последующие лодки, которые зашли в нашу деревню, чтобы забрать людей с холма, были расстреляны. Люди погибли. А нам чудом удалось выжить и добраться до Херсона”.
Остальная часть семьи уезжала сухим путем. Через месяц после подрыва Каховской ГЭС им удалось собрать достаточно средств, чтобы покинуть село. Муж, 13-летняя девушка, сын и невестка с девятимесячным младенцем. Билетом на свободу для семьи стал скот: мужу удалось обменять всех коров и телят на российские рубли.
“Мы нашли перевозчика. Всё уладили. Он сказал, что с человека будет 20 тысяч рублей, то есть 10 тысяч гривен. За младенца сказал, что платить ничего не нужно. В итоге их обманули. Сначала не пустили в автобус с коляской, потребовали за это денег. Пришлось её оставить. А потом, когда уже доехали до Колотиловки, начали требовать еще 7500 гривен за малышку. Якобы потому, что через Россию нельзя было везти ребенка без детского кресла, и теперь им пришел штраф”.
На этом мошенничество не закончилось. Поездка из Колотиловки в Киев обошлась в шесть тысяч гривен. Обещали, что в эту сумму войдет дорога до Николаева, так как автобус следовал и туда. На месте выяснилось, что автобус остаётся в столице, поэтому нужно пересаживаться на другой. Это ещё плюс шесть тысяч гривен. Таким образом, общая стоимость поездки составила более 60 тысяч гривен.
В ожидании выезда остальной семьи, женщина, преодолев путь до уже освобожденного к тому моменту Херсона, переехала к старшему сыну в Николаев. Так в однокомнатной квартире оказались пять взрослых и маленький ребенок: сын и невестка с младенцем, мать, бабушка и брат. Через некоторое время семья воссоединилась и начала поиски нового жилья: “Если бы не волонтеры, не знаю, как бы мы выжили. Нам купили холодильник, стиральную машину, ноутбук для учебы, посуду. Потому что у нас ничего не было вообще. Все оставили. Мы выезжали только с одним рюкзаком, куда сложили немного одежды и все”.
Сейчас семья снимает дом, где все вместе, в количестве одиннадцати человек, и живут. Сыновья снимают себе отдельные квартиры, но все равно большую часть времени проводят у родителей, чтобы внуки были рядом с бабушкой и дедушкой: “Наш дом остался там. Наша душа осталась там. Очень хочется домой. Чтобы снова к своим коровам. Ко всему родного. Сейчас больше всего мечтаю о собственном доме. Чтобы можно было выращивать, разводить. Хочется жить”.
Читайте также
