Первый сезон «Одни из нас» многие называли «лучшей экранизацией видеоигры». Но для Нила Дракмана и Крэйга Мейзина это был провал. Провал — потому что, несмотря на все усилия извратить и втоптать в грязь знакомую миллионам историю, испортить её окончательно не удалось. Во втором сезоне создатели решили взять реванш — тем более что работать предстояло с материалом и без того спорной The Last of Us: Part II. Теперь, когда сезон подошёл к концу, самое время разобраться: что в итоге получилось? И можно ли на это смотреть без отвращения.
Дисклеймер: Обзор содержит спойлеры к обоим сезонам сериала «Одни из нас», а также к играм The Last of Us: Part I и The Last of Us: Part II. Обсуждать это шоу без спойлеров — бессмысленно (иначе хватило бы пары крепких словечек). Если боитесь испортить себе впечатление от просмотра или знакомства с играми — рекомендуем воздержаться от прочтения.
Элли, или Туда и обратно
События второго сезона переносят нас на пять лет вперёд. После того как Джоэл спас Элли, вырезав «Цикад» и заодно лишив человечество шанса на создание вакцины, герои обосновались в Джексоне — городке, где ранее поселился брат Джоэла, Томми. Они пытаются жить нормальной жизнью, но прошлое даёт о себе знать, и отношения Элли и Джоэла в лучшем случае можно назвать натянутыми. Однако самое страшное их ждёт впереди.
Как ни удивительно, когда речь идёт об «Одних из нас», начать придётся с хорошего. Сериал удачно адаптирует вступление к The Last of Us: Part II, предлагая даже знакомым с игрой зрителям расширенную версию пролога. Первые две серии подробно показывают быт и социальный уклад людей в Джексоне, а также закладывают основу для того, с чем нам предстоит столкнуться в третьем сезоне.
Разумеется, речь идёт об Эбби. Девушка, которая в игре была самым маскулинным персонажем (если не считать самого Джоэла), здесь предстает в совершенно ином образе. Авторы намеренно перенесли знакомство с ней в самое начало — чтобы зрителю было проще проникнуться сочувствием, а её мотивация была ясна с первых минут.
Сейчас можно сказать, что эта задумка сработала — хотя бы потому, что сочувствовать миловидной девушке проще, чем озлобленной горе мышц, отрицающей свою женскую природу. Однако, на мой взгляд, стремление авторов упростить эмоциональное восприятие персонажа и цена, которую пришлось за это заплатить, перевешивают достигнутый эффект — и порождают ещё больше проблем, о которых мы поговорим дальше.
К моему удивлению, сеанс игры в гольф не стали откладывать хотя бы до середины сезона — прощание с Джоэлом происходит в сериале столь же стремительно, как и в игре. Если проводить параллели, сцена выглядит здесь более жестокой, но при этом шокирует куда меньше — зритель уже знает, что движет Эбби, а в качестве отвлекающего манёвра перед нами разворачивается зрелищно поставленная осада Джексона под натиском орды зомби.
Именно здесь становится понятно, почему в патруль с Джоэлом отправилась Дина, а не Томми: чтобы показать происходящее от её лица и заодно исправить игровое упущение, когда опытный выживальщик Джоэл называет своё имя случайной группе незнакомцев. Теперь это делает Дина — персонаж менее осторожный и не столь искушённый в общении с незнакомцами. Но и это ещё не всё. На протяжении первых двух серий авторы методично выстраивают параллели между Джоэлом и Диной — ведь героине Изабеллы Мерсед совсем скоро предстоит функционально заменить Педро Паскаля в роли нового напарника Элли.
Повышение значимости Дины необходимо не только для того, чтобы обосновать её последующие, не всегда логичные поступки, но и чтобы переложить часть драматургической нагрузки на плечи Изабеллы Мерсед. А всё потому, что едва ли не все сильные стороны второго сезона обесцениваются одной маленькой, но удивительно раздражающей проблемой. И имя ей — Белла Рамзи.
Шняга-шняжная
В первом сезоне Белла Рамзи и Педро Паскаль отлично справились с ролями Элли и Джоэла. Было трудно поверить, что они даже не играли в оригинальные игры. Даже характерные ужимки Рамзи, пусть и заметные, встречались редко и органично вписывались в образ четырнадцатилетнего подростка. Они оттеняли суровую харизму Джоэла, добавляя глубины их взаимодействию.
Теперь, когда Педро Паскаль ушёл во флэшбэки, а центр повествования сместился к Элли, становится очевидна главная проблема: актёрских умений Рамзи попросту не хватает, чтобы передать всю гамму чувств, с которыми сталкивается взрослеющая героиня. Девятнадцатилетняя Элли переживает тяжёлую травму, живёт с ПТСР и утратой — но на экране мы этого не чувствуем.
С первой же серии второго сезона Белла Рамзи играет так, словно её только что выписали из психоневрологического диспансера. Или даже не выписали — она сбежала оттуда и пробралась на съёмочную площадку. Характер Элли в её исполнении практически не имеет ничего общего с игровой версией, а избыточные гримасы и странная мимика вызывают не сочувствие, а дискомфорт. Наблюдать за этим попросту неприятно.
Первый сезон ясно дал понять: дело вовсе не во внешности Беллы Рамзи. На тему мискаста высказывались все, кому не лень, — повторяться нет смысла. Проблема в другом: какую бы эмоцию Рамзи ни пыталась изобразить — зритель чувствует фальшь. Её чрезмерная, плоская экспрессия выдаёт неуверенность в понимании образа. Актриса словно не знает, что чувствует её персонаж на самом деле, какие перемены с ним происходят и к чему они ведут. Она играет эмоции, которые проявляются на поверхности, но не улавливает внутренних конфликтов — и зритель это чувствует. Он не верит Элли и раздражается. Но вина за это лежит не только на актрисе — в равной степени это просчёт, а возможно, осознанное решение сценаристов и режиссёра. Ведь, как говорил классик: bad acting is bad directing (с англ. «В кадре плохой актёр — виноват плохой режиссёр»).
Достаточно взглянуть на события третьей серии. Элли и Дина, оставшись без поддержки совета, отправляются в мстительное путешествие вдвоём. Но вместо напряжённой вылазки по враждебному постапокалипсису, мы почему-то наблюдаем туристическую прогулку двух подружек: они беззаботно любуются природой, играют в игры, а с наступлением темноты — переодевшись в майки — счастливо засыпают в одной палатке. При этом полностью игнорируют элементарные правила выживания в мире, где любое живое существо, от зомби до человека, с высокой вероятностью попытается их убить.
Даже обсуждение грядущей расправы над «бандой Эбби» подаётся с улыбками и шуточками — будто речь идёт о походе в парк аттракционов, а не о мрачной, эмоционально тяжёлой вендетте. Всё это ещё сильнее уводит сериал от гнетущей атмосферы, которая ощущалась в игре с первых минут. Но стоит помнить: все эти сцены писала не Белла Рамзи. И это важно учитывать.
Дракманнщина
Апофеозом «цирка Дракмана» становится сцена в театре из четвёртого эпизода с легендарной фразой: «Я стану папой», моментально разлетевшейся на мемы. Вдаваться в отвратительные подробности не будем — всё-таки не в Калифорнии живём. Но именно в этот момент я почувствовал настоящий, искренний стыд за происходящее на экране.
Я смирился, понял и принял многие сценарные решения, с которыми столкнулся в игре, но сериал невозможно воспринимать иначе как самопародию — проект, созданный лишь для того, чтобы ещё раз поиздеваться над персонажами и наплевать на чувства фанатов.
Выделяется разве что вторая — и, увы, последняя — внятная экшен-сцена сезона: сражение с заражёнными в метро. Но забегая вперёд, хочется воскликнуть: «Да что ж такое!» — в сериале по мотивам зомби-боевика нам снова предлагают всего две действительно качественные сцены сражений с инфицированными. Короткий фрагмент в первом эпизоде и демонстрацию глупости двух неуловимых мстительниц из пятого я к ним не причисляю.
Даже невероятно атмосферную, жестокую и тяжёлую сцену убийства Норы из пятой серии — ту самую, в которой в игре ты замирал с геймпадом в руках, не решаясь нажать кнопку, — здесь превратили в нелепое зрелище. Элли побеждает не благодаря собственным навыкам или смекалке, а исключительно стараниями сценаристов, заботливо отключивших Норе мозги.
Главное, что отчётливо прослеживается в этих эпизодах, — Беллу Рамзи намеренно задвигают на второй план, а Дину делают мозговым центром операции, голосом разума и катализатором эмоций. В драматических сценах она старается за двоих — и актрисой поневоле восхищаешься, и сочувствуешь, понимая: при всех вводных вытянуть шоу она не сможет вытянуть происходящее. Сценарий слишком жёстко ограничивает её возможности.
Шестая серия служит своеобразной передышкой перед финалом, раскрывая секрет Полишинеля: «почему же отношения Джоэла и Элли испортились к началу второго сезона» — с лёгкой претензией на переосмысление, для тех, кто вдруг ещё не в курсе. Единственный по-настоящему светлый момент здесь — возвращение на экран Педро Паскаля и атмосферная сцена со смертью Юджина.
Но даже флэшбеки с Джоэлом, которые могли бы стать эмоциональной опорой серии, авторы умудрились извратить. В игре эти эпизоды выполняли целый комплекс задач: они давали необходимую передышку от напряжённого геймплея, показывали разные этапы отношений Джоэла и Элли, но главное — создавали контраст, позволяющий не просто увидеть, а прочувствовать и осмыслить происходящее. Именно поэтому во второй части игры флэшбеки разнесены по сюжету и встроены с паузами, а не идут подряд.
Здесь же нам выдают последовательную нарезку сцен, которые ради связности свели к банальнейшей морали в духе: «мы должны быть лучше, чем наши родители». И всё бы ничего, но эти сцены демонстрируют откровенное, местами даже отталкивающее пренебрежение к образу Джоэла как отца — что только сильнее отдаляет зрителя от Элли и подтачивает эмоциональное ядро всей истории.
И на этом мы подходим к финалу сезона, который ставит на паузу историю Элли. Финальный эпизод показывает начало операции ВОФ по нападению на остров Серафитов — на фоне этих событий Элли пробирается в океанариум, где находит Мэл и Оуэна.
В этот момент, казалось бы, хочется сказать: да, некоторые сцены действительно трогают и пробирают до мурашек. Невозможно остаться равнодушным, когда умирающая беременная женщина умоляет спасти её ребёнка. Вот только сколько бы я ни размышлял об этом, мне трудно понять: тронула ли меня сцена конкретно из сериала? Или же она просто разбудила воспоминания о тех чувствах, которые я переживал во время игры.
Я помню, как менялось дыхание Элли в такие моменты. Помню, как дрожали её руки — руки, которые с каждым часом всё глубже погружались в озеро пролитой на этом пути мести крови. И сколько бы ни лили ей в глаза искусственные слёзы, я не вижу в Белле Рамзи того же надлома. Той же искренности. Увы.
Смена фокуса
Второй сезон на протяжении семи эпизодов методично подготавливает почву к тому, что должно произойти в третьем. Даже конфликт Серафитов и ВОФ подаётся исключительно через призму слепой ненависти двух разношёрстных групп, которые проявляют друг к другу максимум жестокости. Всё это нужно лишь для того, чтобы в третьем сезоне, когда события будут показаны уже со стороны Эбби, её поступки вызывали меньше вопросов, а личная драма и переживания — больше сочувствия.
Во втором сезоне Дракман и компания отказываются от попыток глубже погрузиться в «серую мораль» вселенной, выстраивая нарратив, однозначно фокусирующийся на Элли как антагонисте. Она действительно является таковым для Эбби, но вовсе не факт, что стала им для каждого игрока. Вся конструкция истории словно стремится к тому, чтобы, когда Фродо и Голлум встретятся у жерла Ородруина, зритель уже знал, за кого «правильно болеть» в этой интерпретации событий игры.
Я почти уверен, что именно таков замысел сериала. Потому что не Белла Рамзи адаптировала сценарий, не она принимала режиссёрские решения и не она расставляла смысловые акценты. Всё движется к тому, чтобы тот самый фрагмент игры, который вызвал наибольшее отторжение у части аудитории, в сериале наоборот выглядел выигрышно — и даже полюбился. Возможно, Нил Дракман рассчитывает, что после этого вселенная схлопнется, и все забудут о слабом втором сезоне. Но уповать на это было бы, мягко говоря, наивно.
Нельзя сказать, что Элли в игре была менее антагонистична, а по-хорошему стоит сказать очевидное: игрок решал, насколько она будет жестокой, в рамках данных ему игрой. Но она точно не была настолько одномерной. В моём понимании The Last of Us Part II — это история не только о цикличности насилия, но и о всепоглощающей силе любви в разных её проявлениях, а также о ПТСР и тех трансформациях, которые происходят с человеком, пережившим травмирующий кризис. И на мой взгляд, все эти подтексты в сериале либо ослаблены, либо напрочь стерты. Даже пресловутая серая мораль в итоге начинает больше походить на коричневую.
Декорации постапокалипса
Мы уже близки к финалу этого текста, и напоследок мне хотелось бы отметить техническую команду сериала, которая справилась со своей задачей на пять с плюсом. Декорации, по которым путешествуют герои, выполнены великолепно и порой в точности соответствуют игровым аналогам. Операторы, осветители, гримёры — настоящие профессионалы, подарившие немало запоминающихся сцен. А осада Джексона во второй серии и вовсе одна из лучших массовых батальных сцен, которые мы только могли видеть в сериалах.
И, заметьте, на этот раз HBO даже не пришлось отключать свет — в отличие от третьей серии восьмого сезона «Игры престолов», которая, кажется, происходит там, где не светит солнце. И вот бесконечно жаль, что такие ресурсы, такие бюджеты и такой уровень работы пошли на то, чтобы в очередной раз надругаться над вселенной, любимой миллионами игроков.
Diagnosis
Второй сезон сериала «Одни из нас» в некоторых аспектах определённо лучше The Last of Us Part II. Он куда успешнее справился с задачей разозлить как можно больше фанатов. Лучше справился с тем, чтобы оскорбить Джоэла как персонажа. И, уверен, побудил ещё больше фанатов Элли отвернуться от героини — по крайней мере, в рамках сериальной версии. Вот только на этом все заслуги второго сезона и заканчиваются.
Педро Паскаля и Изабеллы Мерсед оказалось недостаточно, чтобы вытащить шоу за волосы со дна. Их персонажи скованы сценарием, и при всём желании актёры не могли выйти за рамки, в которые их загнали. Хотя Мерсед, надо признать, старалась изо всех сил.
Белла Рамзи же уверенно провела семь серий в режиме «пародия на Элли», вызывая у зрителей попеременно приступы хохота и чувство неловкого стыда. Хорошая новость в том, что в третьем сезоне её экранного времени, скорее всего, будет меньше, чем у Джоэла во втором — если только события в Санта-Барбаре действительно припасут для четвертого.
Даже будучи фанатом игры, который когда-то купил ради неё консоль и находил объяснения многим спорным решениям Нила Дракмана… Даже как человек, спокойно относящийся к вольным отступлениям от канона — ведь оригинал у меня никто не отнимает, и пусть развлекаются как хотят, — я не могу порекомендовать этот сериал никому. Потому что такой уровень позора и такого оскорбления оригинальной истории не должен видеть никто.
Нил Дракманн, как человек, отвечающий за вселенную головой, окончательно растерял кредит доверия в глазах многих фанатов The Last of Us. Но всё же будет интересно посмотреть, какие «творческие решения» ждут нас в третьем сезоне — и хватит ли их, чтобы хоть как-то оправдать превращение глубоко личной трагедии в самопародию.
***
Права на все изображения в материале принадлежат HBO / Naughty Dog. IXBT Games использует их в информационных и исследовательских целях, а также не претендует на обладание ими.
